– Ну, не удержался от такого поворота событий. Кто ж знал, что она так быстро согласиться, вот я и не подготовился. Ну а когда падал, сами, наверное, тоже рефлексивно руки выставляете. Вот и зацепился за ее юбку, в чем нет ничего удивительного. Видимо, когда подходил к ней, обозначил для себя место приложения своих рук, вот они, и потеряв на время мой контроль, следуя прежним установкам и ухватились за пояс юбки. Которые, когда надо не снимаются, а когда не просят, с одного взгляда слетают. – Алекс вновь почувствовал, что кровь из разбитого носа, вызванного его падением у столика этой черненько-беленькой (Да, да! Вы не ослышались, пока Алекс шел к столу в его голове произошло очень много перемен, не только блюд, но и слагаемых.) к которой он явился с предложением руки и сердца, потекла ручьем.
А что размениваться на один только танец, и пока он шел к их столику, это бесповоротное решение по замене цветов приглашаемых партнерш, вполне себе назрело в его мозгу. Которое он, и собирался выдвинуть после того, когда эта беленькая встанет один на один с ним у стола. Что надо заметить, было ею проделано лишь частично и как бы Алекс не заявлял, и сколько бы зубов не давал в залог, все же она была не причем, а скорее сам Алекс виноват в том, что так быстро переменил свое положение тела, из сидячего в ходячее. И не успев, как следует обвыкнуться, решил тут проявить себя, что естественно и привело к его дезориентации.
Так Алекс, подойдя к их столику, решив опереться на него и добавить себе еще одну точку опоры, глазомером наметив ее, начал надвигать своей рукой на стол, как вход пошли законы физики, указавшие ему на свое место. А ведь все-таки, надо иногда рассчитывать расстояния и местоположение до места опоры, о чем в его положении не приходиться говорить. Так что все логично и очень последовательно, с которой он унесся прямо носом в стол. При этом он вслед за собой утянул юбку этой беленькой, которая может быть, была бы и не прочь, о чем весьма красноречиво говорила под юбочная подготовленность беленькой к процессу обнажения, но все же надо заранее об этом предупреждать.
Но такая поспешность действий этого незнакомца ввела ее в нервический ступор с этим добавочным пинком, прямо острым концом туфли ему в живот. А нечего на полпути, так кардинально менять свои планы. Ведь возможно, с черненькой не вышло бы такого конфуза. После чего Макс, очень вовремя, следующий по пятам за Алексом, оперативно разрешил, не возможно, а точно, назревающий конфликт интересов – как любопытствующей партии, которой есть дело до всего, так и примирительной, более алчущей получение наличности. Так что Макс, быстро перенаправив смаковавшие было взгляды соседей на другие более занятные дела, официантов на добавочные чаевые, а потерпевшую на дополнительный список блюд из меню, которые она, дав отставку благоразумности ее желудка, может, не стесняясь в средствах Алекса заказать.
– Я еще раз убедился в том, что подход к этому делу должен быть более монументален и крепок своей основой. Которая, если что, не даст подкоситься моим ногам в самый ответственный момент! – Поднимая кружку, заявляет Серж. С кем, на удивление Алекса, соглашаются все смеющиеся здесь за их столом, в число которых входит и он, весело издавая сопящие звуки через свой забитый нос. И это всё они, его сотоварищи, коллеги по работе и просто сами по себе, (только тихо!) одинокие волки. Конечно не без согласия на то их верных своему диктаторскому слову, вторых очень близких и не очень половинок. И эти заявления, когда хочу и в любое время, рассматриваются только во время заявления в пьяном бреду этих заявлений. Что на самом деле, мало соответствует действительности, в которой этим, таким вольным парням, имеющих на всё свое сугубо индивидуальное мнение, которое не подлежит сомнению (учитывая их многочисленные жалобы и причитания), было позволительно собраться здесь или в каком-нибудь еще, достойных их культуры месте. Где они чисто в мужском кругу, могли проехаться, прокатиться и очередной раз порвать, как тузик грелку этих особ женского пола, на которых как не посмотри, все не так. Хотя они сами напрашиваются на это своими формами, как в одежде, так и без нее.
Нет, а что же все-таки их всех связывает такого, что они, забыв друзей, если конечно они были, предпочитают проводить все выходные в обществе друг друга? но не друга, коими они между собой не являются. Товарищества всегда формируются по интересам, которые в последнее время, как правило, все больше общественные или вернее сказать корпоративные. Которые и формируют твой круг интересов, со своим новым кругом товарищей. Друзья все в прошлом и с этим приходиться жить и не тужить. Вы клянетесь в крепкой дружбе со своим коллегой по работе, особенно если он твой компаньон или того лучше, начальник. И что же они, здесь или в другом месте собираются? Что такого важного, до чего на службе ноги не дошли, а рот не до открылся? Вот так вечером, в баре, сподобилось пообсуждать и есть ли во всем этом какая-то необходимость? Когда как все эти посиделки всегда идут по одному и тому же сценарию. И что главное, написанному совсем не тобой, а той безысходностью, когда тебе становится беспримерно скучно, и она требует от тебя незамедлительного разбавления хоть чем-нибудь.
Ну, а вы, как и всякий человек, предпочитающий легкие пути решения проблем, разбавляете ее тем, что находится у вас под рукой. А именно тем, что подают в этом заведении, что и приводит вас к тому, на что глаза бы ваши не смотрели, и вы бы лучше не помнили. В чем, надо сказать спасибо памяти, она с этим прекрасно справляется и если не напрочь, то частично стирает из своих ячеек то, на что лучше вашим глазам, в трезвой памяти, не смотреть. Ну, а разве, так уж скучно в этой, судя по внешнему виду, такой развеселой компании. В том то и дело, что нынче виды всех компаний не только такие развеселые, что не знаешь смеяться или плакать, но как-то даже давят на вас своей неестественностью, от которой даже не знаешь, куда же бежать. Ну, да ладно, зачем быть таким придирчивым, когда надо быть всего лишь вычурным, тем более название вашей внешней обертки – «прикид», можно сказать, располагает к демократичности, которая везде двери открывает.
Вот и Алекс с сотоварищами, такие на вид независимые, так называемые хозяева жизни, с пренебрежением к последней, выдавали свои истины. Которые по разумению их самих, должны были подчеркнуть, как он высоко плевал на нее со своей высокой колокольни. Ну, а колокольни то у каждого и говорить нечего, что ни на есть самые высокие. О чем, собственно, если говорить образно и велись разговоры в этих кругах сотоварищей. Иными словами, каждый из них мерил жизнь под себя, так сказать, определял истину мироздания через сравнительные характеристики, где мерой весов являлся каждый из этих индивидуумов.
Ну, а когда весовщиков слишком много, то и получается так, что в ход идут сравнительные характеристики, которые и начинают определять степень значения вашего слова. Разве какой-то там владелец лады-калина, имеет такой же вес по сравнению с тем же владельцем мерседеса? Вот, то тоже. Правда владелец какого-нибудь никчемного мазерати, сверху поглядывая на потуги владельца этого никчемного немца, только кивнет головой, говоря. – Ну, ну, поговори пока что. – И сплюнув на них обоих, обдаст их свежим выхлопом, не только продуктов переработки двигателя машины. Ведь и в нем имеется свой двигатель внутреннего сгорания, в котором еще не то перегорит. И получается, что не сам человек становится мерой весов, а та вещь, владельцем которой он является, по сути, определяет его судебный статус, с высоты которого, он и смотрит на окружающую его жизнь.
– Ну, вы опять утрируете. – Обязательно вставит свое слово владелец ролексов и еще чего-нибудь в том же материальном духе. Да, каждая вещь обладает своим духом и накладывает свою ментальность на ее носителя.
– Ведь прежде чем стать владельцем того или иного движимого и недвижимого имущества, мы класс капиталистов, немало положили сил, для того чтобы достичь успеха и в соответствии с ним, того положения, которое в свою очередь и дает нам право! – Презрительно бросит сверху взгляд этот имеющий право на жизнь и при этом не только на свою.
– Да уж, что и говорить, очень уж убедительно отсвечивают ваши часы в этом тусклом, по сравнению с ними, всего лишь, солнечном свете. – Смиренный ответ совсем не капиталиста, а так, не достигшего права. – Только почему-то, от вас, никогда не услышишь, что в основе всего вашего положения всегда лежит труд, да и рабочим людом называться вам как-то, даже не то что, не пристало, а в некотором роде даже зазорно. Ну, да ладно, ведь это ваше личное право решать, как себя именовать. Только вот, ваше право, становится каким-то, больно приложенным правом. И господин такой-то, таким является не по своей сути, а так, приложением к своему костюму от какого-нибудь дядьки-модельера, ради которого он и имеет право.
